Глава шестнадцатая

ЧУДОВИЩЕ ВНУТРИ МЕНЯ

Андрей Куц

 

— Ну, ты это, друг, даёшь, — мягко прогнусавил Обозько и окутался сигарным дымом, который, немного повисев, устремился в жерло наконец исправленной вентиляции. — Шуточки у тебя всё какие-то поганые. Уж ты не безобразь, ложись. Давай, давай, лежи смирно, для чего скакать, как обезьяна? — продолжал приговаривать он, наставляя и устыжая меня.

Я уразумел, в какой позе и при каком виде оказался, и неверными руками подтянул одеяло, закрылся им и лёг, трепеща телом.

«Однако, что это со мной? — соображал я лихорадочно бьющимся сознанием. — Я нахожусь здесь менее суток, а уже второе сновидение, граничащее по реалистичности с действительностью! И второе — не в пример хуже первого. Первое — ладно. Я воспринял его как сон, но поверил в объективность изложенного: увиденное было как взаправду произошедшие в своё время события. А теперь… что это было? Как относиться к этому? Божешь ты мой! Эти прелестные с первого взгляда «Ключи» ехидного и самоуверенного Обозько действуют на меня каким-то неправильным, совсем неверным образом. Они подавляют меня, они разрушают мою психику, пожирают моё сознание. Это мне совсем, совсем не нравится! С этим бредом надо заканчивать. А то начну, чего доброго, думать, что я схожу с ума… Боже, какая дурнота. Меня и верно мутит. И пятна перед глазами. Слабость? От чего? И на такого меня смотрит Алёнка… ай да герой-любовник! Молодчина! Ай, браво! И что это была за нелепая поза макаки с голым задом и болтающимися причиндалами? Мне вот только стыда не хватало! Буду лежать, страдать от мутноты в животе, блох перед глазами, ужаса перед увиденным, ломать голову над тем, что всё это значит и не повторится ли оно впредь, да ещё к тому же — сгорать от стыда! Да уж, я жутко влип… Что же со мною станется через запланированную неделю пребывания в «Ключах»? Я знаю! Разбитый, окончательно подавленный, задёрганный, с бегающими беспокойными глазками, осунувшийся, худой, сожмурившийся старичок! Вот что будет! В придачу свихнувшийся. Бе-е-ежать, отсюда надо бежать! Что-то мне как-то резко здесь разонравилось… Плевал я на планы и на работу. Физио и психо -логическое здоровье мне куда как дороже!»

Я натянул одеяло на лицо — скрылся. Пока. Вот так вот ушёл от всех и всего.

Но нет! Внутренний мир всё же остался, а там, как известно, водятся самые страшные и опасные монстры — от себя не убежишь.

— Борис Глебович, откушайте …пожалуйста.

Робкая надежда блеснула огоньком: милое создание с чудесным именем Алёнка, стоит только посмотреть на него, спасёт меня, ободрит, вернёт румянец на мои бледные щёчки!

Мои растерянные и, может даже статься, испуганные глаза появились из-под одеяла.

На её лице я увидел участие — сама забота, и доброта, и мягкость показались мне, утешая меня, — пускай и с оттенком жалости. Она видела меня голым и беспомощным, терзаемым, раздираемым неведомыми болениями, скрытыми где-то в глубинах моей телесной оболочки, быть может, порождёнными хворью, а то и мнительностью, недостойной мужчины, — только вот от чего она, эта мнительность — для всех тайна, которая и привлекает ко мне внимание.

— Милое создание, я доверяю тебе! — не удержавшись, сказал я и, уловив пристальный взгляд Обозько, всё это время внимательно изучавшего меня из угла, облюбованного с первого посещения, я растерялся, засмущался и рассердился на этого удачливого упитанного негодяя, уверенно шагающего и дерзко размётывающего всё неугодное. В этот момент я по какой-то причине пришёл к убеждению, что ко всему со мной произошедшему приложена его пухлая рука, что неспроста он столь дерзко и непонятно вёл себя вчера, в день моего приезда: то вторгался в моё жилище, откровенничал, говорил как с хорошим приятелем, назначал встречи, мягко стелил и гладко мостил, спаивал, угощал сигарами, а потом, и на встречу не пришёл, и вёл себя как-то отстранённо, вроде как особо не примечая меня, — а сегодня утром опять превратился в рубаху парня.

«И эта водица. Дааааа — вода! Конечно, с ней непременно что-то должно быть связано! Не зря он меня поил ею, нахваливал её чудотворные свойства, да и весь его бизнес построен главным образом на удивительном ключевом источнике, бьющем прямо посреди здания, внутри! Прямо так и сказано в рекламной брошюре… Однажды, проходя здесь — это было два года спустя после пожарища, — помнится мне, заметил я, что в одном месте возле здания очень и очень сыро и грязно. А стояла сухая погода, без дождей. Это был верный признак того, что где-то поблизости есть природный источник или прорвало водопровод. Тогда я не придал этому должного внимания. Но теперь… теперь я склоняюсь к тому, что это был нынешний ключ! Да и мой сегодняшний припадок случился, когда я погрузился в бассейн… и оказался беспомощным, попав на глубину… именно во всё той же ключевой воде, которая здесь всюду — он сам хвастал! Ох, не спроста это… И утянуло меня в змеиные чертоги… А откуда приходит ключевой источник? — вопрос на засыпку. Конечно, из земных недр!»

Передо мной стояла тарелка с очень вкусным бульоном. Я сидел в постели и хлебал его, неторопливо черпая ложкой, в прикуску со свежим — мягким и душистым — ржаным хлебом. И слушал Обозько. Алёнки не было — он попросил её выйти: «Оставь нас, пока«, — сказал он. И обратился ко мне: — «Ты не против?» На что я пожал плечами и спокойным взглядом проводил кокетливо уходящую девушку. Я моментально настроился на беседу с Обозько, жаждая услышать от него откровений.

Обозько сидел в том же халате, в котором пришёл в купальню. По-видимому, он не успел переодеться, вызволяя меня из «морской пучины» и таща наверх, в мою комнату.

— Меня, — начал я, — ты спасал?

— Угу. — Он выпустил клуб дыма, нисколько не заботясь о том, что в моём положении, — а каково собственно моё положение? — сигарный дух может быть для меня тягостен и вреден.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Как видишь, я не стесняюсь и принимаю благодарность. Мне было непросто. Развлечения со спасением утопающих да к тому же бьющихся в конвульсиях, не по моей комплекции. Но, куда деваться, коли ты решил выкинуть такой номер? Пришлось поднатужиться.

— Я не понимаю, что на меня нашло, что случилось… вдруг потемнело в глазах, свело ноги и показалось, что я тону, а дна нет.

— Ммм!? — Обозько поднял брови.

— Я не могу извиняться. Всё случилось помимо моей воли.

— И не надо. Мне просто непонятно, как такое могло произойти с парнем, который производит впечатление вполне крепкого. Ну, как минимум, не страдающего слабым здоровьем. Чтобы у него, к примеру, зашлось сердце от резкой смены температур… Правда, если взять за основу наше упорное, основательное прожаривание-потение в парной, и вот потом сразу бух! в не такую уж, к твоему сведению, холодную водицу… тогда, всё же… пожалуй, может случиться. Но… не понятно. Хотя… могло быть и простое обезвоживание. Мы выжали  из себя никак не меньше нескольких литров. Может, четыре, а может, и пять-шесть. А с потом наверняка вышло много солей и, от их нехватки, тебя повело, расплющило!

— Пожалуй, что что-то подобное со мной и свершилось.

— Пожалуй… что же могло быть ещё?!

— Ну да…

— Ты как, сейчас-то, в порядке? А то мы врача вызвали.

— Ничего, вроде… только слабость, мутит немного и в глазах бегают мураши.

— Ну, это верно, что из тебя вышло много воды и солей — перепарились. С непривычки.

— Звучит веско и правдоподобно.

 


Поддержать автора:

QIWI Кошелек     +79067553080
Visa Classic     4817 7601 8954 7353
Яндекс.Деньги     410016874453259


 

— Чего же ещё?

— Ну да… А где же врач?

— Едет, наверное. Когда-нибудь приедет, доберётся. Ты, думается, теперь в неопасности, так что пока обойдёмся без медицины. Собственно, что же поделать? Подождём.

— Может, не надо её, медицину? Со мной ничего уже не будет.

— Ой, мальчик испугался! Иголок боится, горьких пилюль!

— Нет. Я так.

— Вот и пущай приезжают и спасают. Мне тут ни к чему несчастные случаи. А ежели ты пришёл в сознание сам, то пускай хотя бы пропишут какой-нибудь режим с витаминками, чего-нибудь посоветуют.

— Пускай.

— И ладушки. — Обозько выпустил клуб дыма в облитое солнцем окно. — Ладненько.

— Ладно. — Я смирился и посмотрел на дым, растекающийся по стеклу.

— А когда ты меня тащил, я был не голым? — спросил я, вдруг осенённый ужасной мыслью.

— Н-нет, — засмеявшись, Обозько заколыхался пухлым телом, — не голым. Мы накинули на тебя твой халат и с Сашей, который сегодня стоит на тумбочке при входе, за руки и за ноги потащили наверх… Как только я достал тебя из воды, ты сразу успокоился. А до этого всё брыкался. Видимо, почувствовал, что вокруг нет холодной мокроты. То есть воды. Распознал это и сразу успокоился. Но Алёнушка на твоё хозяйство насмотрелась — будь спок! Вдоволь! Хе-хха… Она первой прибежала на мой зов — помогла вытащить тебя на пол. Один я, пожалуй, не справился бы… Как ты думаешь, легко ли поднимать тебя без помощи воды? Не переживай! Хорошо, что остался жив. Такими вещами не шутят. Тут не до сантиментов, не до ужимок… Но, если бы не тогда, то потом, ты бы сам ей всё показал — вона ты сейчас чего вытворял! На постели-то как скакал, а! Вот уж отчубучил так отчубучил, м-да… — Он, видя моё смущение, отвернулся к окну, затянулся и выдохнул новые вонючие клубы дыма.

— Сколько сейчас времени? — спросил я.

— Двадцать минут девятого.

— И сколько я был без сознания?

— Минут пятнадцать, от силы двадцать, не больше.

Я взял стакан с гранатово-морковным соком, оставленный Алёной, — пригубил, соображая, как удобнее перейти к темам, пока незатронутым, но всё больше меня занимающим: о взрослом Садове и о ключевой воде.

— Здесь только сок? — я указал на свой стакан.

Тень пробежала по лицу Обозько — он что-то уловил, видимо, сообразил к чему я клоню.

— Да, — коротко ответил он.

— Ни граммулички ключевой воды?

— Да.

— Как же так? А имидж?

— На воде был сварен бульон.

— А расскажи, как вышло с этой водой и вообще? — Я обвёл взглядом комнату. — Как вышло со всем этим роскошным хозяйством?

Павел Константинович Обозько неторопливо загасил в пепельнице сигару, бережно поместил всё ещё значительный остаток её в одно из углублений, имеющихся в пепельнице. Он понял, что я желаю говорить с ним на серьёзные темы, что настал тот момент, когда придётся начать рассказ о несчастье, случившемся с Садовым.

— Что ж, эта история поучительная и для меня знаменательная, — сказал он, начиная, как я понял, с рассказа о себе и о своём детище. — Сам видишь, чем всё кончилось — собственное и, можно сказать, что процветающее дело. Я не жалуюсь. Всё очень хорошо устроилось. И устроено. Вообще-то, в этой истории ничего особенного нет, по событиям. Но вот по выдумке и находчивости, прозорливости и смекалке — это да! Да, я собою горжусь! Я горд за себя, смогшего так удачно расположить к личной выгоде людскую молву о чуде и неиссякаемую, как мой студёный источник, веру людей в это самое чудо.

— Вот-вот, что там насчёт источника?

— Всё, в общем-то, очень просто. Считается, что ключ забил именно в тот день, когда случился пожар. Ты помнишь пожар? Ну, должно быть, когда ты был малой, знал и помнил, а теперь забыл.

Я кивнул, мол, помню, посчитав, что будет самым благоразумным, не упоминать о минувшей ночи, когда передо мной пронеслось всё это прошлое, предстало оно, как наяву.

 


Поддержать автора:

QIWI Кошелек     +79067553080
Visa Classic     4817 7601 8954 7353
Яндекс.Деньги     410016874453259


 

— Так вот, тогда его никто не заметил, так как на месте возгорания работали пожарные машины, и они всё хорошенько залили водой — она долго ещё стояла лужами внутри здания. Ну, а потом уже нельзя было не обратить внимания на воду, не убывающую, а набирающуюся в одном месте и стекающую ручейком в овраг. Ключ бил из-под восточной стены посередине здания. И незаметно к народной молве, вещавшей о страхолюдном призраке, бесчинствовавшем в здании и натворившем бед с людьми, которые хотели поживиться спрятанными им, призраком, то есть тогда ещё человеком, сокровищами, часть из которых была случайно открыта детьми, — ты, может, помнишь бедлам, устроенный в те дни в нашей школе вокруг старых денег, — так вот, незаметно к народной молве примешалась пустяшная, на первый взгляд, безобидная добавочка, но очень украшающая всю историю с призраком: родник, забивший в кульминационный день, когда случился пожар, при котором погиб один человек, а другой был покалечен, трактовался он как божественная слеза, орошающая бренную землю… и присовокуплялось, что это сам призрак таким вот образом растворился в небытие, потому что после его никто не видел, —  это он, плача и стеная, сожалеет о том, что дурно поступил с людьми, ни в чём, в сущности, не повинными, теперь он навечно обречён лить слёзы раскаяния, даруя людям благость священным источником. Именно так! Никак не иначе. Представляешь? Вот до чего договорились! Клад, говорили между тем, унёс какой-то мальчуган. Лишь спустя годы открылось, что им был Садов Роман… Вот так и стал водный источник приятной и благолепной концовочкой всех прибауток, шуток и страшилок, рассказываемых не только детям на ночь, но и, шепотком, взрослым человеком — взрослому. Это место многие стали обходить стороной, а иные приходили, чтобы испытать свою храбрость или для того, чтобы разуверить товарища, знакомого, доказать, что тут ничего нет. И здесь действительно ничего нет! Будь уверен! Верь мне! Проверено делом! Разве не доказательство тому моё успешное, основанное на этом месте собственное дело, моё, моих служащих и клиентов день за днём пребывание здесь? Ни-че-го! Абсолютно ничего! Ни разу, никогда ничего не случалось и не происходило… На историю о призраке, кладе и пожаре постепенно стали реагировать вяло, как на небылицу, доставшуюся нам в наследство от прадедов, — давняя сказочка, страшилка для потехи. И только. Но всё же она существовала. Жила в народе. И я о ней знал. Мне стоило только немножко расшевелить, оживить и подшлифовать её, и вот — готов хороший бизнес. Делаю деньги благодаря чуду, которого нет! Но делаю честно, и вода у меня настоящая — бьёт прямо из земли. Только пришлось выкопать яму, чтобы вложить в неё бетонные кольца, укрепляя грунт и направляя воду верной дорогой — течёт она под полом прямёхонько внутрь здания. Вода очень качественная, хорошая. Многие даже излечиваются от всяких болячек, даже от серьёзных, вот так. Может, творит чудеса вода, а может, то вера людская — как знать. Но я предпочитаю полагать и говорить, культивируя это в массы, что такое чудо происходит от воды это не случайный ключ, а устроенный, пробужденный потусторонней силой, рождённый от боли, во искупление, очищение, для омовения от грехов, пороков, боления, может даже статься, для крещения!.. Между прочим, я его освятил: приходил священник и сделал всё как надо и как положено. Вода у меня течёт из серебряных носиков, по серебряным трубкам, набирается в серебряных чашах — так что, самая что ни на есть настоящая святая вода! Вот таким вот образом, вдобавок ко всем чудесам, у меня добавлено ещё одно чудо. Людям это нравится. Они приходят ко мне за очищением и отдохновением: находят покой, умиротворение и заодно приобщаются к божественной силе, одухотворяются, освобождаются от скверны. Почему ты на меня так смотришь?

Моё лицо невольно сморщилось от таких пафосных, в чём-то даже лживых и к тому же меркантильных речей.

— Тебя это напрягает? — спросил Обозько. — Не одобряешь?

— Ну… святость, бог. По-моему, это лишнее. Хватило бы одного раскаявшегося призрака, обреченного на вечные страдания во имя искупления.

— Ты так считаешь? — Обозько проедал меня глазами. И вдруг смягчился. — Что ж, — сказал он, — я не настаиваю. Но у меня этот довесочек имеется и народ ничего не имеет против, а я имею от народа уважение, почёт, доверие и, куда уж без них, барыши. Тем более что никто не разбирает эту историю так, как сейчас мы с тобой. Для всех: был призрак человека; он охранял своё богатство, где-то здесь замурованное или зарытое; он проснулся от того, что часть этих сбережений попала в чужые руки, и всякого догадавшегося о том, что можно завладеть гораздо большим и действительно ценным, пришедшего за не своим добром, призрак наказывал стращанием и пуганием. А если кому-то было недостаточно подобных проделок, то он пускал в ход физическое воздействие, отчего и случился пожар. Так он справился с четырьмя пьянчугами, потому что против них у него не оказалось иного достаточного метода устрашения. Но когда он увидел, что натворил, что погубил человека, а другого сделал инвалидом, он самоуничтожился или самоликвидировался, а может, его прибрало что-то более могущественное, например, бог… а может, просто он  вот так вот взял и ушёл в свой загробный мир, стеная, сокрушаясь и каясь в содеянном настолько, что с его давно мёртвых глаз упала не одна пара слёз, а его душа наполнилась таким нестерпимым холодом, что и забил из земли источник холодной чистой водицы — это изливается в наш мир его неуспокоенная душа, переполненная слезами раскаяния. Он ищет искупления через пособление живым людям в их бедах и несчастьях, излечивая, очищая, оберегая их этой водой. Вот как я думаю. Разве тебе не нравится? По-моему, мило.

— Ничего.

— И то хорошо. Не знаю, как кто, а я свой клад нашёл прямо под ногами. Его мог взять любой. А взял я. Никто не догадался, как можно воду, рвущуюся сквозь толщи земли, ищущую выход на поверхность, самым естественным образом превратить в деньги. Это сделал я! Можно сказать, что из воздуха сколотил состояние. Вот так. А трактовок и добавок в этом деле может быть очень много… Для понимания и веры открыты любые границы. Каждый волен в своих мыслях и предпочтениях. У нас никто никого не принуждает. История передаётся шепотком из уст в уста, ненавязчиво, ненароком. А в проспектах, которые для рекламных целей, мы вовсе о подобном не пишем, только констатируем уже решённый, из всего мною ранее перечисленного выведенный факт: наша вода обладает чудотворной, лечебной силой, поэтому спешите к нам приехать, мы будем рады!

— Аминь.

— Ты смеёшься или издеваешься?

— Ни то и ни другое. В таких делах, я — не судья. Это бизнес. И способы, которыми ты его ведёшь, не самые грязные. Бывает куда как хуже. И даже, знаешь, признаюсь, что и вовсе не грязные или нечестные. Наоборот. Лично я готов верить и в деда-призрака, и в его попытку искупления собственных проделок через некий холодный чистый источник. И даже  больше того: верю с радостью! Да. Верю.

— Надо же! Я удивлён. Не ожидал.

— Вот такой я. А с другой стороны: ведь я жил в этом городе рядом с тобой. Мы босоногими сорванятами бегали по одним и тем же улицам и одинаково лопоухо слушали или, скорее всего, подслушивали у взрослых о кошмарах, открывшихся в заброшенном здании из красного кирпича, и о случившейся трагедии. А что, кстати, случилось с этими бедолагами, с мужиками дальше? Не знаешь?

— Знаю, что один погиб сразу, сгорел, другой же стал калекой, прыгнув со второго этажа, и лет семь назад умер, кто-то ещё побывал в лечебнице для не совсем здоровых, ну, это… головой.

— Понимаю.

— М-да. Было время.

— А что с Толкаевым?

— Да ходит, бывает наездами. В Москве работает, менеджером в одном крупном спортивном магазине.

— А с Садовым?.. Что у вас с ним приключилось? Давай, валяй, рассказывай.

 

Продолжить чтение Глава семнадцатая

 

Поддержать автора

QIWI Кошелек +79067553080
Visa Classic 4817 7601 8954 7353
Яндекс.Деньги 410016874453259