ЧУДОВИЩЕ ВНУТРИ МЕНЯ
Андрей Куц
Как причудливо сплетаются нити жизни. Витиеватость их линий удивляет непредсказуемостью, а узор — неповторимостью. Но если сконцентрироваться на сути, то увидишь всё один и тот же материал, всё те же отрезки, слагающие общий путь.
В конце одной долгой зимы ко мне на стол попало совсем пустое, решённое дело. Да даже не дело, а дельце. Я быстро спихнул бы его в архив, но моё внимание привлекло одно обстоятельство: карусель вертелась в городе, где прошли мои ранние годы, — а я очень давно в нём не был, не был дома. Я не посмел упустить случая, так удачно позволявшего мне за казённый счёт совершить путешествие по местам безвозвратно ушедшей беспечности — посетить малую родину. Я намеревался задержаться там не менее чем на неделю.
Но поманили меня не только родные места. В деле фигурировали с детства знакомые имена — имена моих школьных товарищей. Один из них, увы, уже был мёртв, а другой ходил в господах-владельцах собственного предприятия, и на жизнь, судя по всему, он не жаловался. Вот у него-то, и поныне здравствующего, я и надумал остановиться, чтобы подивиться невероятному размаху его бизнеса, что явствовало из лежащих на моём столе отчётов и рапортов, и тому чуду, что обещалось в подшитом к делу рекламном проспекте, на коем и строилось основное завлечение потребителя-клиента. Да-с, течёт время, меняется жизнь. А ведь были, помнится, совсем иные деньки… И порой так хочется в них вернуться — вернуться домой, в детство… в такое, каким всё ещё его помнишь.
Почему миру суждено меняться?
Пускай двигалось бы только время, а всё вокруг оставалось бы прежним.
В деле имелось несколько дырочек, которые либо были допущены по небрежности, по разгильдяйству, либо из-за спешки, в которой оно стряпалось. Впрочем, на это можно было легко прикрыть глаза. Но! В то же время, при желании, за подобное можно было ухватиться, правда, для этого всегда нужно очень большое желание или нужна необычайная скука, доставшая тебя до печёнок. В общем, как я уже сказал, пустяковое дельце. Ему было суждено сгинуть в архивах, но оно попало на мой стол.
Взявшись за дело, я могу самостоятельно принимать решения по ценности, важности и количеству проводимых мероприятий: нередко бывает, что приходится наведаться на место события, чтобы пошнырять, потыкаться, поскрести по сусекам лишних пару-тройку раз… хотя, в основном, стремишься уладить всё одним махом — и с плеч долой, как говорится, из сердца вон. И завершаешь работу уже в собственном кабинете, сидя перед любимым кактусом, разбухшим от жизненных соков, в привычной обстановке — так сподручнее, спокойнее. Основываясь на этом праве, вооружившись тем, что в нашем отделе давно не было никаких осложнений и ЧП, к тому же из текущего ничего важного и срочного надо мной не довлело, я отправился к начальству, — и скоро выяснил, что никто не возражает против моей небольшой командировки.
Приехал я в родной город (вернулся) в изумрудно-лучезарном мае. День пятницы только приближался к своей середине.
Передо мной промелькнул ряд ветхих избушек, практически незнакомых мне с детской поры, и сразу же — площадь перед городской управой, а тута, в даль по длинной прямой улице — домишки, домишки и несколько новых высоток. Но машина катилась вперёд, и у меня не было времени рассматривать старое и новое, знакомое и чужое, поэтому радости от возвращения я не испытал, но внутри что-то неприятно сжалось.
Я, конечно, мог неторопливо проехаться по городу и всё рассмотреть, но мне хотелось, чтобы при встречи с ним у меня в груди было усиленно бьющееся, а то вдруг затихающее сердце, — чистое, ничем не омрачённое восприятия окружающего мира. Но этому мешали три часа, которые я провёл за рулём, и глубоко въевшаяся в мозг привычка к ежедневной работе. Я не был в отпуске почти три года — я забыл, что значит отдыхать. Мне требовался перерыв. Прокуратура подождёт. Следственные дела никуда не денутся. И город, столько лет стоявший без меня, останется на месте. Мир должен был вернуться на привычное место вместе со мной.
Не увидев толком города, я оказался перед нужным зданием. Оно было всё там же. Да и куда ему деться? Но оно меня удивило.
Мало что осталось от былой разрухи. Здание действительно жило. Оно — функционировало. Но оно по-прежнему было лишено каких-либо архитектурных излишеств: сложенное из красного кирпича прямоугольное двухэтажное строение без каких-либо надстроек, четырёхскатная крыша, а трёхстворчатые рамы — огромны, в два метра шириной, а в высоту — не менее двух с половиной.
Я не видел пожарной лестницы, — о ней я узнал позже. Она уродовала здание, потому и была вполне удачно вынесена на скрытую от глаз дальнюю боковую стену. Меры пожарной безопасности неумолимы — это они потребовали наличия столь неуместного сооружения. Так же я не увидел небольшую часовенку, расположенную позади здания.
Вывеска у съезда с главной городской дороги во двор, утонувший в зелени, гласила:
“Колодезь “СТУДЁНЫЕ КЛЮЧИ” Добро пожаловать! У нас вы обретёте вторую молодость — радость жизни! Сдаются комнаты. Бассейны. Парилки. Ресторан (традиционная русская кухня), бар. Зайдите выпить чашку чая”.
Очень уютно и защищённо почувствовал я себя, проехав через простые, но высокие железные ворота, выкрашенные в неприметный коричневый цвет, гостеприимно распахнутые настежь, — я сразу же провалился в зелень, нависшую со всех сторон.
“Наверное, даже зимой здесь присутствует атмосфера укрытости от внешнего мира”, — подумалось мне тогда.
Я позавидовал вкусу давнего школьного товарища, к которому я приехал. Конечно, я ехал не к нему. Но, если в его заведении можно обзавестись временным жильём за вполне умеренную плату, было бы грешно не воспользоваться обстоятельствами. И это было тем паче приятно, что от этого места было рукой подать до городской управы, суда, полиции и морга. Тогда я ещё не знал, что все нужные мне люди — постоянные клиенты этого заведения.
Перед отправкой в путь я набрал номер “Студёных ключей” и узнал, что хозяин находится в городе и при необходимости, конечно же, с ним можно поговорить.
“По интересующим вас вопросам”, — сообщил по телефону приветливый голос девушки.
Я рад.
Я остановил машину на парковке перед главным входом. Ни одной машины не было видно. Осмотревшись, я обнаружил за полосой густого кустарника значительное крытое пространство — вот там машин хватало.
“Что ж, пропишусь, устроюсь и поставлю туда свою”, — решил я.
И только тут, повернувшись к главному фасаду здания, встав перед ним во весь рост, я понял, что было главным в восприятии этого места. От него веяло стариной и простотой: нетронутый цивилизацией аскетически обустроенный уголок, вобравший в себя эстетически обыгранные моменты заброшенности и разрушения — умышленно оставленные или умело созданные штрихи ветхости.
Здание — это прямоугольник, в длину — метров шестьдесят, а то и больше, в ширину — метров двадцать. Четыре простые, голые да гладкие, стены, как уже упоминалось, выложены из красного кирпича — нигде никаких выступов и изъянов, даже не видно крыльца. Два этажа. Высота потолков не менее четырёх метров. Четырёхскатная железная крыша. Огромные окна. Да часовенка, аккурат посередине длины здания, но с задней стороны. Всё приведено в надлежащий вид: кирпич оставлен прежний, но он обработан специальным раствором, дабы предотвратить дальнейшее крошение и защитить от мокроты, в окна вставлены рамы, судя по всему, деревянные, или это хорошая имитация, выкрашены они в яркий белый цвет, крыша покрыта железом и облита тёмно-зелёной краской, на часовенке стоит крест, а под её крышей — свободно, и там висит колокол, двери у неё двустворчатые, кованые железом, зелёные и распахнутые в обе стороны по стенам — входи всяк желающий, в глубине — мерцание свеч, — но этих мелких подробностей я пока не видел. Входом часовенка обращена к зданию. Между ними — пятиметровая дорожка из всё того же старого красного кирпича. Такая же дорожка опоясывала всё здание.
Я взял с переднего пассажирского сидения портфель с документами и направился ко входу.
Поддержать автора:
QIWI Кошелек +79067553080
Visa Classic 4817 7601 8954 7353
Яндекс.Деньги 410016874453259
Я встал перед главным входом — передо мной единственная маленькая ступенька и большие, в крупную деревянную решётку стеклянные двери, а за ними — ещё одни двери, точно такие же. Видно насквозь, через всю залу — задние двери небольшие, но тоже стеклянные, если через них пройти, то по дорожке попадёшь в часовню. За часовней — сильно заросший, на первый взгляд неухоженный, запущенный парк. Но это впечатление обманчивое — в парке нет ничего случайного и неопрятного. Всё в нём продумано, всё сделано нарочно, для усугубления создаваемого настроения. Посреди залы — какое-то громоздкое сооружение. Оно высокое и сияет — по нему, трепыхаясь в нём, лучится блеск!
Загадочная задумка выглядела слишком богато, роскошно, и потому у меня возникло недоумение, и захотелось поскорее войти, чтобы посмотреть.
Холл просторен! Сумрак и прохладная влажность обступили меня, вошедшего с тёплого майского дня. Первым делом бросилась в глаза скульптура в центре залы — это стеклянный цилиндр наполненный водой. Его высота метра два. На нём купол в виде развёрстой луковки, перевёрнутой да придавленной так, что чешуйки у неё назад вывернулись. На куполе, по обе стороны от вошедшего, по два пухлых ангелочка. Они сидят, смотрят друг на друга с радостным смехом и изливают из кувшинов в большие ковши, что помещены в их ножках, тонкую струйку хрустальной водицы. От ковшей спиралью вниз сбегают стеклянные трубки с металлическими вставками — по дюжине в каждой скульптурной группе. В метре от пола они соединяются с металлической каймой, опоясавшей цилиндр. Кайма изображает несколько ярусов волн в кипучем синем море или в буйном безбрежном океане. Восемь рыбок, равномерно распределённых по кругу, “плавает” в этих неспокойных водах, а из их ртов изливается всё та же кристально чистая водица, падая в небольшой бассейн, в центре которого и возвышается всё это удивительное сооружение. Дно бассейна засыпано крупным бело-серым песком. Из его стенок исходит направленными лучами чистый белый свет: он играет на совершенно определённых участках сооружения. Стеклянный цилиндр растёт из дна бассейна, и видно, как внутри бьют ключи — колодезь, студёные ключи, ключевая водица! От бассейна тянутся два небольших канала, дно которых также заполнено песком. Через них переброшено по мостку — два, по обе стороны и на некотором удалении от фонтана. Каналы уходят куда-то в соседние помещения, за стены. Весь фонтанный ансамбль исполнен из стекла и серебра. Возможно, серебро не всюду, возможно, отдельные части лишь имеют таковое напыление или попросту являются имитацией под серебро. Всё журчит и играет светом. А воздух — свежий-свежий. И откуда-то доносится гул голосов.
Над залом правильным квадратом висят четыре золотых вентилятора, держась на распорках по центру вентиляционных шахт. Они вяло, размеренно загребают воздух объёмными лопастями. Они — всего лишь украшение. Всю работу по очистке воздуха выполняют четыре чёрные дыры — вентиляционные шахты, уходящие к далёким кондиционерам.
Я не двигался, я ждал, когда мной овладеет привычка.
Вдоль стен, выложенным всё из того же старого красного кирпича, в полумраке стоят столики, укрытые скатертями оливкового цвета, и тёмно-коричневые полукруглые диваны. В центре каждого стола — настольная лампа с розовой лампочкой и с бесцветным и гладким абажуром из дымчатого стекла, и такие же бесцветные стеклянные кувшин с водой и две пухлые двухсотграммовые чашечки. Над ними по стенам — тусклые белые люминесцентные лампы. Пол выложен чёрно-белыми квадратами керамической плитки. Справа, сразу при входе — коричневая стойка. За ней — служащий. Метрдотель? Портье? Бармен? За его спиной — многочисленные ряды бутылок.
— Мы рады видеть Вас! Здравствуйте! — слегка поклонившись, сказал он — мужчина лет тридцати пяти с ухоженной гладкой головой. К кармашку его белой рубашки крепилось имя. “Артём”, — прочёл я. — Желаете отобедать или номер?
— Номер, на десять дней, на одного, изыск не обязателен, — сказал я.
— Восемьсот рублей — сутки. Предоплата пятьдесят процентов. Есть дороже, но сейчас забронирован. Сможете переехать, если пожелаете, когда освободится или снимется бронь. Постель меняем раз в три дня или “по требованию”, но тогда — с доплатой. Питание, сауна, бассейн и прочее — всё оплачивается отдельно, со скидкой для проживающих.
— Я в курсе. Если можно, я хотел бы попасть в номер и отдохнуть. А потом уже — разберёмся.
— Очень хорошо. Завсегда, пожалуйста. Будьте добры, какой-нибудь документ, удостоверяющий Вашу личность.
Я с готовностью протянул паспорт и извлёк из бумажника нужную сумму: 4000 рублей.
Он привычно всё принял — занялся оформлением.
После недолгой процедуры Артём дал мне расписаться в книге регистрации и, нажав на какую-то кнопку, с тихой улыбкой возвратил мне паспорт. Через пятнадцать секунд, спеша через правый мосток, появилась такая же вежливо-сдержанная, немного серьёзная, сосредоточенная на внимании к клиенту девушка. Она несколько семенила — мелко перебирала ножками, едва выступавшими из-под длинной, прямой и довольно узкой оливкового цвета юбки. Подойдя, она взяла ключ, который дал Артём, на миг закативший глаза, что, верно, означало: наверх, клиент желает комнату, будет нашим самым дорогим гостем, постояльцем, вижу я такого брата сразу, глаз намётан, будь спок.
Девушка скромно соединила на животе мягонькие маленькие кисти рук и пригласила меня следовать за ней лёгким наклоном пригожей головки. Таким вот образом кокетничая, играя неопытную, наивную пока ещё девочку, она засеменила к лестнице, ведшей в верхние комнаты.
Погружённая в полумрак коричневая деревянная лестница, расположенная рядом со стойкой бармена-метрдотеля, быстро вывела нас на второй этаж. По правую руку я увидел кабинет директора, по левую — общий кабинет для бухгалтера и администратора. Я поспешил за провожатой.
Длинный коридор был в ширину не менее двух метров и с черноватым деревянным полом. Пройдя по нему прямиком к светлому пятну высокого окна боковой стены здания, я остановился возле девушки, перед дверью №15, последней — пространство за ней должно было стать моей обителью на ближайшие десять дней.
Продолжить чтение Глава вторая
QIWI Кошелек +79067553080
Visa Classic 4817 7601 8954 7353
Яндекс.Деньги 410016874453259