ХРОНИКИ ЧАСТНОГО СЫСКА
Андрей Куц
Быль
(продолжеие 2)
Калач с Батоном внимательно обследовали заднюю часть здания — никаких следов, никаких признаков взлома, ни одной приоткрытой или распахнутой форточки. Они опасались показываться на глаза тем, кто остался перед “Кольчугой”, поэтому оставили главный фасад здания без внимания. Было понятно, что теперь никому не выйти незамеченным ин спереди, ни сзади “Кольчуги”. Значит, надо было идти к боковым частям строения и хорошенько их осмотреть либо решаться на взлом.
Они ещё раз прошлись по темноте, подсвечивая отдельные места фонариками телефонов.
— Ну, что же… будем ломать.
Батон одобрительно кивнул, потёр руки.
— А чем? — спросил он.
— Возвращаться нельзя, — сказал Калач, — надо как-то выкручиваться. Давай-ка сперва глянем, что у них за дверь такая. — Калач пошёл к чёрному ходу “Кольчуги”.
— Дверка там солидная. Просто так её не возьмёшь, — сказал Батон. — Я уже посмотрел.
Под их ботинками хрустел толстый слой снега, — несмотря на частые дневные оттепели, снег хорошо сохранялся в тени здания.
— Тогда займёмся окнами, — ответил Калач.
— Окна в решётках.
— Да вижу я! — зашипел Калач. — Что ты раскудахтался? Сообразим. Вот дверь! Давай, свети телефоном.
В последующую минуту Батон с Калачом молчали, почёсывая тыковки, тужась что-нибудь придумать для взлома железной дверь.
В боковых от двери окошках вспыхнул яркий свет.
Батон с Калачом вздрогнули и попятились, дико озираясь, прикидывая, куда удобнее бежать.
В левом окне встал боком мужчина. Свет был настолько ярок и столь обширен в своём наполнении пространства, что можно было хорошо рассмотреть появившегося человека.
Батон с Калачом не поверили глазам.
— Кирза, — прошептал Батон, и при этом глаза у него до того расширились, что казалось, будто бровям стало мало целого лба: они взлетели под самые волосы, собрав на лбу толстые складки кожи.
В замочной скважине забряцало. В двери щёлкнул один, а за ним второй и третий замки. Дверь бесшумно распахнулась и в проём, улыбаясь во всё лицо, вышел их пропащий товарищ Кирза.
— Здорово, дружки! — воскликнул он. — А я гляжу, вы или не вы — не разберу впотьмах. Давайте, залетайте внутрь, чего топчетесь, будто девки на выданье, не стесняйтесь.
— Кирза! — заголосил Батон и кинулся обниматься.
— Ну, ну, осторожнее, а то поломаешь, — проговорил Кирза, одобрительно хлопая Батона по спине.
— Здорово, Кирза. А мы с ног сбились, тебя разыскивая. — Калач был более сдержанным в проявлении чувств. Он обнимался с Кирзой сухо, важно, чем, однако, не мог скрыть своей радости от встречи с товарищем. — Где же ты пропадал, где тебя черти носили?
— Проходи, проходи, сейчас расскажу.
Хотя Кирза улыбался, Калач заметил печаль и грусть, поселившиеся в его взгляде, обычно суровом, жёстком взгляде. Но в остальном тот выглядел как прежний хорошо знакомый Кирза — друг и товарищ, первый пособник и наивернейший помощник во всех делах и начинаниях.
Калач с Батоном вошли в уже знакомую им кухню.
Кирза закрыл дверь на все запоры, указал рукой, чтобы те проходили к лестнице и поднимались на второй этаж, а сам погасил свет в кухне.
— Кирза, куда, сюда? — спросил Батон, поставив ногу на первую ступеньку.
Ответом была тишина.
Батон удивился, но, толкаемый в спину Калачом, стал подниматься по широкой лестнице с округлыми деревянными перилами.
На втором этаже горела лампа. Калач с Батоном встали наверху лестничной площадки в ожидании Кирзы.
Но Кирза почему-то не шёл. Почему-то он задерживался.
— Кирза? — негромко, но зычно позвал Калач. — Ты где, Кирза? Ты что там делаешь? Кирза!
Внизу — мрак и безмолвие.
А в конце коридора второго этажа скрипнула и хлопнула дверь одной из комнат.
Друзья вздрогнули.
Заглянули в тёмный коридор.
Никого.
Но из-под двух дверей пробивался свет.
— Там кто-то есть? — неуверенно спросил Батон у Калача. — Кирза не один? Или это он?
— Кто-то есть, — ответил Калач. — Но не Кирза. Наверх ведёт только одна лестница. И тут — мы! Как он мог пройти так, что мы его не заметили?
— Не мог.
— Вот и я говорю, что не мог.
— Кто же там? — Батон нервничал.
— Скоро узнаем. Дождёмся Кирзу и всё узнаем.
— Ага. — Батон закрутил головой, смотря то в одном направлении по коридору, то в другую его часть. — Кто же там?
— Кирза! — позвал Калач, вытянувшись в сторону лестничного спуска. — Кирза! Мы ждём, Кирза! Где ты? Кирза!
— Кирза! Кирза! — присоединился к нему Батон.
— Да не голоси ты, — урезонил его Калач, — тебя, небось, на улице слышно. Кирза! Пойду посмотрю, где он?
— Я с тобой.
— Стой тут, прикрывай тыл. Отсюда тебе хорошо видны оба конца коридора, так что будет время сообразить, если что, понял?
— Понял. — Батон всё понял, но его заметно трясло, и эта его нервозность быстро усилилась от осознания того, что он останется наверху один — без Калача и неизвестно с кем, скрывающимся за одной из дверей. — А может, я всё-таки с тобой пойду? — В его голосе слышалась мольба.
Калач почему-то перешёл на шёпот:
— Да не хнычь ты! Чо нюни распускаешь? Стой, не дрейфь, всё нормально. Здесь же до нас был Кирза. Щас я его приведу. Потерпи. — Калач стал спускаться. — Чо ж его задержало? — прошептал он и пропал в темноте первого этажа.
Батон тихонько заскулил и замялся на месте, будто сильно захотел в туалет.
Сколько времени не было Калача, Батон не знал, но ему казалось, что прошла целая вечность. Батон застоялся на месте. Батон замёрз — его трясло мелкой дрожью: зубы стучали, а кожа была суха. Он растирал себя и приплясывал.
— Трус, трус я какой! — корил себя, удивляясь, Батон. — Такого никогда не было. Что со мной? Отчего на меня напала эта хворь? Чего я боюсь? Кого? Зачем? Холод — от страха. Перестань трястись и согреешься. Не трясись, не бойся. — Ругал себя и приказывал себе Батон, но это не помогало.
Он осматривался, прислушиваясь то к одной части коридора, то, поворачиваясь, к другой, и не забывал о нижнем этаже, где пропал Калач. Он пытался объять всё разом: слышать всё и везде, — но это выходило туго, и это утомляло, что порождало ложные звуки.
В свет лампы над лестницей вынырнул Калач.
— Нет его! — сказал он. — Куда он делся, ума не приложу. Нигде нет. Всюду смотрел. Нет его. А у тебя что?
— Тихо до дрожи. Никого. — Батону полегчало. Теперь он не один, его друг при нём, не пропал он, объявился.
— Ты чего трясёшься? — спросил Калач. — Тебе страшно? А может, ты заболел?
— Мне холодно. Я почему-то замёрз.
— Да, тут холодновато. Внизу теплее. Пойдём, что ли, к одной из освещённых комнат?
— За-зачем?
— Проверим, почему горит свет?
— Это Кирза зажёг.
— Наверное. Больше некому.
— Сюда, — сказал знакомый голос из правой части коридора.
Фигура была тёмной, но узнаваемой. Она манила к себе рукой.
— Ки-кир-рза? — Батон удивился не меньше, чем когда открылась дверь кухни. — Ты… ты как?
— Кирза, ты как сюда попал? — воскликнул Калач. — Ты должен быть внизу, ведь лестница одна и перед ней всё время стоял Батон. Ты не мог…
— Идите сюда, — позвал Кирза.
Он протянул руку к стене и открыл дверь в уже освещённую комнату.
Калач с Батоном двинулись к другу. Они с недоверием осмотрели его, прошли в комнату.
— Ну ты даёшь, Кирза, — Калач покачал головой. — Ну ты финтили откалываешь. Можно с ума сойти.
— Д-да, — подтвердил Батон, по-прежнему сотрясаемый ни то холодом, ни то страхом.
Кирза затворил дверь, прислонился к ней спиной, прижал ладони к гладкому дереву, словно бы слушая ими, что происходит в коридоре и во всём доме, сказал:
— Я, братцы, попал в нехорошую историю. Беда! Выручайте, братцы мои, пацаны верные. Выручайте.
— Ты меня пугаешь, Кирза, — сказал Калач. — Я никогда не слышал от тебя таких слов. Ты никогда не просил о помощи. Не было такой ситуации, из которой ты не смог бы выпутаться самостоятельно. Я тебе не верю. Ты чего-то чудишь. Я не я буду, если это не так.
— Да, — буркнул Батон, которого внезапно на самом деле подпёрло посетить туалетную комнату. Он крепко сжал ноги, не осмеливаясь в такой важный и с неожиданным поворотом момент просить разрешения отлучиться. — Чего такого стряслось? Ты же знаешь, что мы полностью в твоём распоряжении, — сказал Батон, всем видом показывая нетерпение. — Выкладывай, не томи.
— Где ты был, чёрт побери? — спросил Калач.
— Туда, где я был, я могу вернуться в любой момент. И вы можете попасть туда же. Как только почувствуете холод или…
— Я его давно чувствую. Я продрог до костей! — Батон для большей убедительности содрогнулся, и его тут же охватила неудержимая мелкая дрожь.
— Бегите, бегите отсюда! Но помогите мне выбраться отсюда! — Кирза говорил непонятно.
— Так нам бежать или помогать? — спросил Батон.
— Бежать! Чтобы иметь возможность помочь мне. Я застрял здесь в ту ночь, когда ко мне пришёл один болван. Как он пробрался ко мне в комнату, я тогда не понял. Но он сидел у меня на кровати, в темноте, когда я проснулся, и смотрел на меня спящего. Я почувствовал запах прелой листвы, дуновение свежего ветра и услышал… увидел сухие листья. Они копошились всюду. Они были везде. На кровати, на полу, на тумбочке, на моей одежде, на подоконнике. Везде. Я вскочил, чтобы дать ему в морду. Я думал, он пьян. Или ещё что. Может, это кто-то из наших врагов. Или он кем-то из них подослан. А он ухватил меня за плечо. Рука у него была холодная, как у покойника, найденного в леднике высоких гор. Меня передёрнуло, и тут же мне почудилось, что мы стоим на краю поля и перед нами деревья. На улице мы. Потом ярко вспыхнуло солнце. И я стоял один среди убранного поля. Вдалеке виднелся прекрасный осенний лес. Он шумел в кронах — это дуновением ветра тормошило его высыхающие листья. Я подумал, что сплю. Но скоро понял, что это реальность. Не знаю уж какая, но всё происходило на самом деле. И вот теперь, узнав её, можно сказать, полюбив её, я не могу забыть её. Лишь только вспомню, как она сразу же возвращается, и я уже — там, я уже — в ней. Боже ж мой! — выдохнул Кирза. — Как я успел всё это рассказать?
Поддержать автора:
QIWI Кошелек +79067553080
Visa Classic 4817 7601 8954 7353
Яндекс.Деньги 410016874453259
Кирза пропал за одно неуловимое мгновение.
Батон и Калач продолжали слушать Кирзу, но смотрели уже не на него, а на красно-бордовую лакированную дверь, которую тот заслонял, прижимаясь к ней, и видели на ней лишь мутные разводы от пота и жира с его ладоней.
Кирзы как будто никогда не было.
— Куда, куда он делся? — закричал Калач, бросаясь к двери и шаря по ней рукой, и открывая её, и выглядывая в пустой коридор. — Кирза, ты куда пропал? Как это? Как такое может быть? Уж не обглючен ли я, а, Батон? Мы ничего с тобой не?
Батон схватился за живот и скрючился — у него вдруг разом перевернулись все кишки от непостижимой пропажи Кирзы. Он сложился пополам и застонал.
— Изв-вини! — просипел Батон и кинулся в уборную.
— Да что же это такое, — проговорил Калач, садясь на кровать. — Батон, потише ты там! — прокричал он в закрытую дверь, за которой Батон бушевал столь безобразно, что Калач поморщился.
Чтобы не слышать Батона, Калач поднялся и вышел из комнаты.
— Калач, что мне делать? — спросил Кирза из темноты противоположного конца коридора.
Калач вздрогнул и всмотрелся. На фоне едва светящегося, слегка заиндевевшего окна, Кирза был чёрной фигурой.
— Что ты?..
Калач не успел договорить. Кирза пропал.
— Что, чёрт побери, происходит?
Он пошёл туда, где был Кирза.
— Здравствуйте! — раздался сзади мягкий мужской голос.
Калач резко обернулся.
Мужчина лет сорока, с секунду постояв на лестничной площадке, направился к комнате, которая была сразу же за той, откуда вышел Калач и где уже притих Батон.
— Вы кто?
Нет ответа.
Калач бросился за мужиком, прошедшим в неосвещённую комнату.
Калач распахнул дверь, нащупал выключатель, зажёг верхний свет — комната была пуста.
— Да что же это? Какие-то кошки-мышки… прятки, будь они не ладны… дурные шуточки.
— Помоги мне, Калач. — Кирза стоял за его спиной, в проёме двери. — Я не знаю, как мне выпутаться. Я не хочу здесь оставаться. Придумай что-нибудь. Ты у нас башковитый. Ты сможешь. Здесь какая-то временная или пространственная ловушка. Я мечусь, скитаюсь меж двух миров. Я проваливаюсь в мир, где царствует осень. Я наслаждаюсь её красотой, но потом листва облетает, мир тускнеет, и тогда наваливается тоска, и мучают воспоминания. Ты же знаешь, что мне есть, что вспомнить… и лучше бы этого не вспоминать. Мне плохо там, Калач. Я хочу назад. Помо…
Кирза исчез.
Был и нету. Враз. Был человек и — пустота, а за ней — стена.
— Какие-то адские штучки… проделки дьявола… ужастики, чест слово… — бормотал Калач, выходя в коридор. — Кирза, — позвал он, чтобы спросить, — ты в аду?
— Нет.
Кирза был в комнате, из которой вышел Калач.
— Это мир вечной осени. Мир уединения и тоски. Мир спокойствия и мудрости. Умиротворения, которое не достижимо, если ты не пройдёшь испытания воспоминаниями и всем, что тебя мучило при настоящей жизни. В нём по-своему хорошо. Но путь долог. Я не вынесу этой муки! Если же ты страшишься испытания, если ты его не выносишь, то ты возвращаешься назад, в самое начало осени, и начинаешь путь сначала. Это кошмар, сулящий мирную сказку. Но достичь её трудно. Почему, — спросил Кирза, — почему в этом доме больше нет людей? Раньше здесь было полно людей. Это же гостиница. Она стоит при дороге. Здесь останавливаются проезжающие. Где все? Правда, когда здесь были люди, они пугали меня, и я возвращался где-нибудь рядом, на улице. А на улице сейчас всё та же тоска, что и там, в тот момент, когда тобой овладевают самые мучительные мысли. Они сжимают душу холодными щипцами и давят невыносимой тоскливой мукой. И ты бежишь от неё… от муки этой. Теперь я всякий раз попадаю в дом. Внутрь дома. В “Кольчугу”. Здесь лучше, но это ловушка, клетка. Я встречал здесь нескольких таких же горемык, как я. Но мы никак не можем поговорить. Мы постоянно пропадаем. А там мы одиноки. Там каждый бродит сам по себе, никого не бывает рядом. Но там тебя мучают совсем другие вопросы. Там будешь говорить совсем о другом. Опять! Опять ветер, озноб… кто-то идёт…
Кирза протянул руку, указывая за спину Калача, и пропал.
На Калача сзади повеяло холодком. Он ощутил приятную свежесть ранней осени и услышал до боли знакомый шелест.
По его ногам потянулись почерневшие листья дуба.
Калач брезгливо отпрыгнул и, ища незваного гостя, нервно вздёрнул голову.
Батон стоял в освещённой комнате, затягивал на штанах ремень и глядел на него с довольной миной на потном лице. Он деловито спросил:
— Чего тут? Где Кирза? Куда он подевался? Ты его нашёл?
Батон оправил одежду, приблизился к Калачу и поразился: его друг был бледно-синим и весь в пупырышках, и его трясло.
— Тебе что, — спросил Батон, — тоже, как и мне минутой назад, холодно? Может, ты тоже занемог животом? Тут в каждой комнате свой туалет. А в мой пока лучше не ходи. Иди, облегчись. Разом согреешься и станет радостней. Не пожалеешь.
— Идиот! — крикнул Калач. — Здесь творится сущая чертовщина, а ты! Кирза находится в каком-то предбаннике ада! Понял? Попадаешь туда, когда чувствуешь твой, ядрён батон, холод или когда натыкаешься на того, кто оттуда пришёл, или что-то в этом роде. Нам лучше отсюда убираться, пока мы сами ни того! Понял? Понял, довольный урод? Нагадил и веселится. Какого тебе будет, когда тебя утащат в ад? Уж там ты этого добра нахлебаешься вдоволь.
— Ты чо? — Батон посуровел. — С катушек двинулся? Какая собака тебя укусила? Меня не было всего пару минут. Когда успел свихнуться? Фильмов ужасов ты, вроде, давно не смотрел. Да и не творили мы ничего такого особого тоже давно. Чего на тебя накатило? Что тебя гложет, Калач? Ты чем-то недоволен? Я что-то не так…
— Всем я доволен! Валим отсюда!
— Как скажешь. Как скажешь, друг. Мне что? Мне всё равно. Только вот…
— Что?
— Как же Кирза?
— Хрен с ним! Пусть сам выкручивается.
— Э, брат! Мы, вроде как, не бросаем товарища в беде, или как?
— Пошли отсюда. Потом будешь мозгой крутить.
— Потом? Это можно. Почему не потом? Потом, значит, потом. А потом хоть потоп, да?
— Заткнись!
Они спускались по лестнице, когда их окликнул Кирза:
— Вы куда? А как же я? Батон, Калач! Вы не оставите меня. Тоска. Она гложет, разрывает меня. Идите сюда. Помогите. Не оставляйте меня. Я этого не прощу. Я буду являться вам в кошмарах, а потом приду воплоти и заберу к себе. Так и знайте. Мы же не бросаем друг друга в беде, разве не так? Хуже предательства, может быть только наказание за предательство. Вспомните наш уговор.
— Кирза, — сказал Калач, — ты потерпи. Ещё чуток потерпи. Мы выйдем на улицу, подышим воздухом и всё спокойно обмозгуем. Хорошо? Мы никуда не уходим. Мы не оставляем тебя. Мы что-нибудь придумаем.
— Да, — сказал Батон.
На кухне зажёгся свет.
От неожиданности Батон с Калачом аж присели.
Кирза смотрел на них сверху, с лестничной площадки и молчал.
Послышался шёпот, затем — шаги.
Калач с Батоном подумали о нагрянувшей полиции и запаниковали. Они подались назад, чтобы укрыться в комнатах. Но Кирза всё стоял, нависая над ними. И они не посмели сдвинуть его с места, освобождая себе путь.
— Что будем делать? — прошептал Батон в ухо Калачу, пугливо косясь на Кирзу.
— Давай выйдем навстречу как ни в чём не бывало. Если это полиция, то скажем, что увидели свет, и потому вошли, думая, что здесь грабители, но никого не нашли. На стоянке были люди — они подтвердят, что свет был перед тем, как мы оставили машину.
Батон кивнул, соглашаясь.
Они деловито потрусили, громко стуча ботинками по ступеням.
На кухне было пять человек: Чвакошвили, который нервозно проверял, всё ли цело на кухне и в хозяйской комнатёнке, Егор с Кокошкиным, поджидающие его, вооружившись длинными кухонными ножами, и Сёма с Лёшей, жмущиеся друг к другу за их спинами.
— Здорово, мужики! — бодро сказал Калач. — О, да я гляжу, всё знакомые лица!
— Вы?! — Чвакошвили упёрся в них взглядом. — Зачем вы тут лазаете? Пришли грабить?
— Мы? — Батон указал на себя пальцем и широко улыбнулся. — Ну что вы. Мы пришли на огонёк, проверить делишки.
— И кого нашли? — спросил Егор со злобой.
— Никого. — Калач был сама искренность и любезность. — Туточки никого нету. Чисто. Может, мы плохо смотрели, а может, тот, кто был, успел сделать ноги.
— Калач, ты ещё здесь? — донёсся голос Кирзы.
Калач с Батоном побледнели, но на голос не повернулись и не отозвались, а оценивающе уставились на пятерых мужчин, стоящих перед ними.
Чвакошвили, Егор и Кокошкин мгновение колебались… и бросились мимо Калача с Батоном к лестнице.
Поддержать автора:
QIWI Кошелек +79067553080
Visa Classic 4817 7601 8954 7353
Яндекс.Деньги 410016874453259
— Стой! — закричал Кокошкин, устремляясь наверх.
Лёша с Сёмой не сдвинулись с места.
Калач с Батоном прошли мимо перепуганных мальчиков.
— Пока, ребятки! Бегите на помощь к товарищам. Они кого-то нашли, — сказал Батон и вышел следом за Калачом в темноту.
Лиза, девушка Руслана, подъехала к “Кольчуге” в тот момент, когда Калач с Батоном выезжали со стоянки на шоссе.
Почти все окна в “Кольчуге” светились.
Лиза удивилась, увидав на стоянке всего лишь две машины.
“Для вечера — слишком мало”, — подумала она, ничего не зная о несчастье с пожилой дамой и о закрытии “Кольчуги”.
Она подошла к главному входу. Двери были опечатаны.
— Как же так? — проговорила Лиза. — Не понимаю. Что это значит? Что мне с этим делать? Куда идти, куда стучаться… и можно ли?
Она подошла к окнам, заглянула в них — никого не увидела, и удивилась этому ещё больше.
— Как же так? — повторила она.
Её кольнуло предчувствие чего-то нехорошего, произошедшего в “Кольчуге”. Она подумала о Руслане, отчего её переживания тут же усилились.
Цокая высокими каблучками чёрных сапожек, Лиза побежала по периметру здания, отыскивая дверь, через которую вошли те, кто зажёг свет внутри “Кольчуги”. Лиза бежала. И бежала неловко, потому что старалась не поскользнуться, не упасть, и думала она о том, что в здании, наверное, одни хозяева, что они закрыты по каким-либо техническим причинам, а может, решили продать заведение или произошла какая-либо хулиганская разборка с плохой развязкой, но хозяева дома, и они готовятся спать, всего лишь спать, а она их потревожит! Но… тогда, быть может, ей не придётся посреди ночи возвращаться домой, снова преодолевая весь долгий путь. Они смилостивятся, конечно, смилостивятся, они разрешат ей заночевать в “Кольчуге”!
“Почему я бегу? Зачем я паникую? Глупая! Что может быть хуже того, что уже произошло? При чём здесь ты и Руслан?”
Она запыхалась. Она поскользнулась. Едва не упала.
Облокотилась на стену. Перевела дыхание.
И увидела раскрытую заднюю дверь — из неё лился густой поток света.
Она пошла размеренно, неторопливо, собираясь с мыслями, чтобы смочь найти, что сказать при любой ситуации.
Лиза заглянула в кухню — никого.
Она вошла в “Кольчугу” с чёрного хода и закрыла дверь — обрубила поток света, который разрывал мрак близкой ночи.
Когда позади осталось пять километров, Батон сказал:
— Мы неправильно поступаем. Мы не должны оставлять Кирзу.
— Что ты предлагаешь? — спросил Калач, не отрывая глаз от ночной дороги.
— Мы должны помочь ему. Забрать.
— Как? Ты же видел, он постоянно пропадает.
Батон задумался.
— А что ты говорил про ад, про дьявола? — спросил он и потянулся к бардачку, где лежал последний шоколадный батончик.
— То, что всё это — какая-то нечисть, заманившие и не отпускающие Кирзу потусторонние штучки-дрючки. Он мается, как в чистилище. Он не может остаться ни там, ни тут. Он мечется между мирами — это он сам так сказал.
— А ты знаешь, как в таких случаях поступают?
— Как же?
— А очень просто. Бесовскую заразу лечат очистительным огнём!
— Гм. Это мысль.
— Не плохая, да?
— Если к этому добавить, что он привязан к одному месту… Он пропал в “Кольчуге”, то есть вся дребедень стала происходить с ним именно, когда он оказался в ней. Поэтому он всякий раз возвращается-появляется в ней или рядом, значит…
— Значит, во всём виновата эта забегаловка, и очень может быть, что именно здание. Как в ужастиках.
— Ага, — сказал Калач. — Мы испепелим чёртово логово. Тогда Кирзе будет негде жить. С домом пропадут и погубленные души.
— Не пропадут, а освободятся, — поправил Батон.
— Верно-верно, освободятся. А так как это не души, а всё ещё живые люди, то они выпадут из того мира в этот.
— Или останутся в том.
— Ты хочешь сказать, что Кирза может навсегда остаться, как он говорит, в мире вечной осени?
— Ну, м-да… — Батон с наслаждением жевал шоколадный батончик.
— И что в этом хорошего?
— А ты думаешь, что для него лучше вот так вот мытариться туда-сюда? Так хотя бы будет конкретика. Да ещё может случится, что ему повезёт, и он окажется в нашем мире, и всё будет, как прежде.
— Такой вариант рассматривается… Таким образом, мы либо спасём его полностью, вернув обратно, в реальность, либо избавим от мучения тоской и от мытарств, и он перестанет разрываться между двух огней.
— Огонь — это полезно для здоровья, —сказал Батон и засунул в рот остатки маленького для него батончика.
— И он не сможет к нам являться, если что… А то пугает!
— А если правда он явится и утянет к себе?
— Он может. А так, мы либо его изолируем там, либо вернём сюда.
— Угу.
Калач вжал в пол педаль тормоза — завыли, заныли покрышки, машина пошла юзом. Батон был не пристёгнут и не готов к таким действиям Калача. Его швырнуло вперёд. Он больно ударился о торпедо.
— Ты чо? — возопил он. — Офонарел?
— Держись.
— Поздно!
— Ещё нет.
Калач заломил руль, разворачивая машину.
— Бери канистру, а я пока достану пистоль — немного постращаем, — распорядился Калач, выбравшись на стоянку “Кольчуги”. Машину он не заглушил и поставил так, что бы можно было быстро выскочить на шоссе и затеряться в потоке машин.
Заглянув в окна первого этажа, убедившись, что никого нет, Батон, с высунутым от усердия языком, стал заботливо окроплять здание бензином. Потом они вошли в заднюю дверь и в одной из центральных комнат второго этажа нашли шесть человек — тех, кого они оставили с полчаса назад, и непонятно для чего откуда-то взявшуюся девушку.
— Здрасти вам наше, господа хорошие, это опять мы! — сказал Калач, прерывая их беседу.
Он держал перед собой пистолет, поэтому чувствовал себя в родной стихии.
— Попрошу всех на выход. Мы всё обдумали и порешили обо всём без вас, так что не обессудьте.
— Но… эээ… мы… вы… я… не…
— Не надо разговоров, — сказал Калач и прошёл к окну. Он развернулся и начал напирать, вытесняя людей из комнаты. — Вы, наверное, заметили в моих ручонках небезынтересную игрушку. Так вот, господа, она, да будет вам известно, может стрелять. И всё пульками, пульками. Такими, знаете ли, железячками. Летят они быстро, далеко. Выходим, господа, выходим. Спокойно доходим до лестницы, спускаемся и идём на улицу. Если не будете артачиться, всё обойдётся, никто не пострадает, всё-таки как-никак мы не варвары или какие-нибудь тамагочи с рожками да ножками, правда?
— Тамагочи, — усмехнулся Батон, стоя у двери в комнату с канистрой, от которой на всё здание разило бензином — все поняли, что именно задумали пацаны.
Чвакошвили было вскинулся, чтобы оспорить преднамеренное уничтожение его недвижимого имущества, но Егор с Кокошкиным грубо взяли его под руки, цыкнули на него и увлекли из комнаты.
— Тамагочи-гучи-тучи, тра-ля-ля и бру-ля-ля, — приговаривал Батон, поливая комнату бензином.
Батон посетил ещё четыре комнаты, окропил коридор, спускаясь — лестницу, обошёл ресторанный зал, в котором стулья были задвинуты под столики, не забыл о кухне и о спальном помещении хозяев, всюду оставляя соединительный шнур из бензиновой дорожки.
Пятеро мужчин и одна женщина стояли кучкой в десяти шагах от двери кухни позади здания. Калач стоял в стороне, с пистолетом.
— Готово, — отрапортовал Батон, присоединяясь к зевакам, и широко улыбнулся им.
— Молодец, чёртова скотина, — прошипел Чвакошвили.
Кокошкин одёрнул его за рукав. А Батон ещё раз улыбнулся — теперь специально для хозяина превосходного заведения.
Калач достал сигарету, коробок спичек, приблизился к заднему крылечку, закурил… и обронил спичку — огонь побежал внутрь здания.
Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Калач с Батоном удалились, оставив посторонних для них людей созерцать пожар.
На прощание, прежде чем сесть в машину, Батон зажёг спичку и кинул её на парадное крыльцо “Кольчуги”, и округа довольно быстро озарилась колеблющимся светом и наполнилась дымом и гулким шумом с треском и хлопками.
Продолжить чтение Быль (продолжение)
QIWI Кошелек +79067553080
Visa Classic 4817 7601 8954 7353
Яндекс.Деньги 410016874453259